Менее примечательными оказались гостиница «Ленинградская» и административное здание на площади Красных ворот.Автор: Написал dnl в потоке Колонка Паяма Шарифи
Статья прекрасная, но большая. Так что Начинающий Миллиардер™ убрал ее под кат.
© 2006–2010 Look At Me. http://www.lookatme.ru/Использование материалов Look At Me разрешено только при наличии активной ссылки на источник.
Все права на картинки и тексты принадлежат их авторам.
Паям Шарифи (Payam Sharifi) — писатель, художник, основатель арт-группы Slavs and Tatars, редактор журнала 032С — признается в любви сталинской высотке на Баррикадной.
 
Я смешной человек / I am a ridiculous man
(Ф. Достоевский «Сон смешного человека») Я принадлежу четырём странам — США, Ирану, России и Франции. Трое из них друг другу враги. Враги исторические (Иран и Россия), сегодняшние (Иран и США), и вечные (США и Россия). Козни, которые эти страны друг другу строят, — и дело не в их количестве, а в сути, — делают мою ситуацию плачевной в глазах одних (моих родителей, родителей моей девушки, налоговых органов, паспортного контроля и других бюрократических заведений) и смешной для других (мне вот точно смешно).
Я живу в брутальном доме / I live in a ridiculous building
И это будит во мне брутальные чувства: я хочу жениться на Баррикадной и быть отцом её детей. Многие возразят, что Баррикадная, если это вообще можно очеловечить, скорее мужчина, чем женщина. Как бы там ни было, я всё равно напишу любовное письмо, даже если это письмо станет всего лишь блеклым воспоминанием о нас для наших несуществующих потомков. Пусть эти слова будут памятным прощанием с высоткой, которая всегда отдавала себя. И даже если «иные юноши поют другие песни», они не сравнятся с твоими, шери.
Итак, если схватить несопоставимые архитектурные приемы, и пытаться их, вопящих и пинающихся, совместить, вы получите Баррикадную — частично сталинскую, немного готическую, полу-нео-классическую и очень русскую во всём своем необузданном стремлении иметь всё, сразу и немедленно. К чёрту младенческие шажки — да здравствуют кричащие шпили и скульптуры соцреализма. Прекрасно-брутальное здание, спроектированное М.В. Посохиным и А.А. Мндоянцем в 1948 г. и завершённое в 1953 г. — символ московского горизонта, настоящая «достопримечательность» (или нечто близкое к ней) в этом городе диких контрастов.  Вероятно, можно было бы найти более подходящее и счастливое время для строительства 22-х этажного здания с более чем 750-ю квартирами, чем послевоенные годы. Мужская рабочая сила лишилась 21 миллиона во время второй мировой войны. Тем не менее, эти здания — очередное подтверждение судьбоносного значения Великой Отечественной войны для русской психики. Сталинские «сёстры» стали одновременно памятником победе и неуверенности в себе, идущей в ногу с самой потребностью возводить подобные монументы.
Несмотря на то, что моя семья в годы войны была определённо на другой стороне — Иран выбрал в союзники Германию, — сегодня я говорю спасибо. Я знаю, что в России, на день рождения ребенка, люди дарят подарки матерям, в знак благодарности за то, что она его вырастила. Точно так же я говорю спасибо России, паранойе вождя и всем членам Политбюро, которым не хватило смелости напомнить товарищу Сталину, что на свете есть здравый смысл. Несмотря на тяжёлую историю, мы, нынешние жильцы Баррикадной, благодарны.
У моего дома странная история / My building has a ridiculous epithet
Баррикадная — одна из семи сталинских «сестёр». Элитная резиденция, предназначенная для героев войны и номенклатуры Советского Союза. В Баррикадную упирается западный конец оси, тянущейся от её стильной ист-сайдской «сестры» — высотки на Котельнической набережной Москва-реки, предназначенной для арт-персон СССР (актёров, писателей, художников и др.). Для города, где большинство ютилось в коммунальных квартирах, сталинские «сёстры» стали настоящими башням Трампа… если бы башни Трампа построили в начале 70-х в Бронксе.
 Эти вожделенные апартаменты подстегнули страсть Сталина к микро-менеджменту: легенда гласит, что он лично выбирал, кто и где будет жить, с какими соседями и в какой квартире. И если Сталин – своего рода отец «сестёр», могу поспорить, что Борис Иофан со своим проектом Дворца Советов — их неоценённая мать. Дворцу Советов было начертано стать конгресс-холлом, грандиозным административным центром, самым высоким зданием в мире… будь он построен. Но в 1941, спустя четыре года строительства на месте Храма Христа Спасителя, Германия своим вторжением разрушила все планы. Недостроенный Дворец стал гигантским открытым бассейном.
После войны Сталин решил, что возводить надо нечто более реалистичное, и заодно показать американцам, что Советы тоже умеют строить небоскрёбы. Так в 1947-1953 гг. были возведены семь монолитов. Самый грандиозный из них – Московский Государственный Университет, он по-прежнему остаётся самым высоким вузом в мире. Грозное Министерство иностранных дел известно своим темным кирпичом и чёрными обелисками у входа. Гостиница Украина была самой высокой гостиницей в мире до 1975 года. Менее примечательными оказались гостиница «Ленинградская» и административное здание на площади Красных ворот.
Будущее определено, прошлое — вот, что непредсказуемо / The future is certain, it is the past which is unpredictable
У сталинских «сестёр» более чем амбициозный прототип — семь холмов Рима, но только в советской трактовке. Как известно, Москву часто называют Третьим Римом, и, подобно Риму, Москва часто ведёт себя как столица империи эпохи упадка. Рим пал под католицизмом, Константинополь подчинился мусульманам, и Москва провозгласила себя грозой еретиков, и свято продолжает в это верить сегодня. В 20-м веке еретиками были капиталисты, а с 14-го века (по сей день) — это мусульмане и католики. Отсюда и знаменитое послание псковского старца Филофея: «Два Рима пали, а третий стоит, а четвёртому не бывать».
Я не поклонник йоги, благовоний, китайского массажа или кокосового масла. Но если в мире есть такая штука как карма, она открылась мне, скептику, верящему в диалектический материализм куда больше, чем в массаж, во всей своей силе и славе, когда я впервые посетил Баррикадную. В нашу первую встречу (и далеко не последнюю) она была нетронута «евроремонтом», этой чумой многих старых домов. Десять лет я мечтал жить в таком доме, и наконец мои мечты сбылись.
 Московский рынок жилья четко делится на сталинки, хрущёвки и новые здания. Как правило, сталинки построены в сталинские времена, они огромны, с высокими потолками, а хрущёвки больше походят на социальное жильё Америки — с тусклыми крошечными окнами и низкими потолками. Баррикадная, со своими башнями-близнецами и шпилем посередине, очень напоминает кулак с оттопыренным средним пальцем – горячий привет Западу. Разве можно найти более подходящее жилище для иранца американского происхождения, убежденного русофила? Баррикадная — переломный момент моей жизни, излечение от тяжёлого случая хронического диффузного западонтоза, с вашего позволения. Прожив 20 лет в столицах Запада — Париже, Нью-Йорке, Лондоне — отныне я служу Востоку.
У моей квартиры запредельный балкон / My apartment has a ridiculous balcony
Пожалуй, пришло время прояснить некоторые термины для тех, кто не знаком с американским сленгом. В безумствующем мире, где попытки мыслить не имеют ничего общего с мыслительным процессом, где хозяева записывают своих домашних питомцев больных раком, на химиотерапию, слова, скуки ради, выбирают себе новые смыслы. Поэтому под «запредельным» я имею ввиду не что-то достойное порицания, но, напротив, похвалы и даже зависти.
Балкон, площадью 45 квадратных метров, превзошёл размеры моей прошлой квартиры в Лондоне, и даже перещеголял стеклянный аквариум площадью 40 квадратных метров в Бретонском доме — это часть другой запредельной постройки на букву Б — лондонского Барбикана. Как и Барбикан, Баррикадная была самодостаточной крепостью, но только в советском стиле, не путать с Сити-стилем. В советские времена в ней разместились кинотеатры, продуктовые магазины и репетиционные студии для юных дарований.
 Пусть мой балкон годен к использованию лишь три месяца в году из-за холодного климата, с мая по сентябрь он становится звездой бессчётных обедов и аперитивов под открытым небом. Нежные летние месяцы превращают этот эпицентр урбанизма в дачу для моих друзей: одни лёжа слушают музыку, воспаряя над городом, другие работают в кабинете, третьи варят раков в кухне.
В относительно свободной России 90-х, можно было даже выбраться на крышу, где сводчатые галереи такие сияющие и плоские, будто сошли с картин де Кирико. Но сегодня попасть туда невозможно — это форпост ФСБ, наследницы КГБ, с него ведётся неусыпное наблюдение. Всего 50 метров от посольства США, и Баррикадная дарит вам самую выигрышную позицию приглядывать за давнишним врагом России и ее нынешним «партнёром».
Масхарайи / Maskharayee
«Ты жалок», — говорят мне иранцы на фарси, когда я признаюсь, что живу в Москве, — «Твои родители ради тебя уехали из отсталой страны в Америку». Им вторят цыгане-таксисты у моего дома: «Ты учился в США, жил в Европе, и потом вот ты решаешь переехать в страну, где жизнь тяжёлая, люди голодные, бедные и злые. Зачем?»
Мировоззрение иранца по-своему уникально ограничено. Что бы вам ни внушали американские масс-медиа на пару с иранскими муллами, США с завидным постоянством лидирует в списке стран, где бы иранцы хотели жить и работать. Европа занимает почётное второе место (что бы ни происходило с её валютой). Далёкое третье место отведено Всему Остальному Миру, к которому относят Иран и Россию, цивилизации, согласитесь, непоследние. Увидели бы они мой балкон, им пришлось бы пересмотреть свою точку зрения.
«Ты смешной» / Ti smeshnoi
Пятнадцать пожарных хохотали на пороге моей квартиры и всё повторяли: «Ты смешной». Всё дело в моих попытках втолковать им, что я выходец из Техаса и Ирана, знаменитых приготовлением блюд на открытом огне: в Техасе специализируются на барбекю, в Иране — на шашлыке-кебаб. Эти блюда я запланировал для летнего барбекю на балконе. Мы разбили красный тент на случай дождя и как раз доедали лососевые стейки и шашлыки из баранины, когда к дому подъехала целая эскадра пожарных машин с завывающими сиренами. Вспоминая об этом сейчас, я понимаю, что, возможно, они были правы. На горизонте завис такой дым, что мне звонили перепуганные друзья в полной уверенности, что меня нет в городе, и сообщали, что моя квартира горит.
Вечерами, когда я въезжаю в занесённый снегом парк во дворе Баррикадной, я чувствую себя Бэтменом, въезжающим в Готэм-сити, а не бюрократом на вишнёвом Вольво, как подумают некоторые. Я вхожу в пятиметровые деревянные двери, прохожу мимо внушительных мраморных колонн и донельзя поучительных витражей над лифтом. В дни государственных праздников бабушка-консьержка зажигает свет, и эти витражи тёплых оранжевых оттенков Дня Благодарения торжественно рассказывают мне о сельскохозяйственных подвигах, украшенных богатой русской вязью — церковным письмом древних русских книг.
«Это глупo» / This is ridiculous
«Это глупо» — говорю я себе, глядя на снежинки за окном. На улице -25 (-15 по Фаренгейту), а в квартире градусник пыжится на отметке +30 (почти 90 по Фаренгейту). Россия – страна крайностей — будь то Майбах на одной дорожной полосе с Ладой или длинноногая красавица под руку своим спутником-троллем. С температурой Россия тоже не церемонится. Пусть снаружи на окаменевшем от холода лице застывают на бегу слёзы, стоит вам оказаться внутри, и вы в сауне. Советский Союз проиграл холодную войну, но у него были очень достойные идеи: среди них образование, дружба народов и центральное отопление. Благодаря им иранцу из Техаса удаётся жить в квартире, где лето длится круглый год. Правда мне приходится время от времени открывать внушительные окна со старыми неровными стеклами и впускать нано-дозы метели, чтобы усмирить пыл советского отопления.
Славяно-татарская библиотека (московский филиал) / The Slavs and Tatars library (Moscow branch)
Мои друзья — молодые москвичи и екатеринбуржцы, болгарские красавцы и красавицы, грузины галеристы – частенько заходят в гости выпить чаю и взять книгу из библиотеки. Несмотря на то, что я переезжал каждые 2–3 года на протяжении последних десятилетий, везде я таскал за собой библиотеку в тщетных попытках где-нибудь заякориться. Найдя убежище после 17 лет скитаний, я могу спать спокойно — мои книги больше не рассеянная диаспора с бедными родственниками, ютящимися по квартирам друзей в разных концах мира. Теперь они собраны в небольшую, но амбициозную библиотеку с фокусом на литературе Кавказа, Центральной Азии и региона, прежде известного как Восточная Европа.
 Нина, Дима, Шарлотта, Анна, Лёша, Рома и Сергей — истинные библиофилы, каких может взрастить только русская земля. Но я подозреваю, что не только пыльные книги влекут их в гости — здесь точно замешана форель на гриле по-армянски, иранские гранаты в компании с азербайджанским тархуном, кориандр и черемша.
Баррикадная очень неразборчива в связях / Barrikadnaya is promiscuous
У нас открытые отношения. Когда меня нет в Москве, ключи от квартиры отдаются друзьям, и они часто приглашают туда своих друзей, родственников или гостей — всем интересна моя дама во всех пикантных подробностях. Вот уже три года я встречаю разных людей, которые знают и моё имя, и мою квартиру, но только не меня. Подобно женщине за спиной каждого великого мужчины, я стою за спиной Баррикадной и гордо сияю. Она принадлежит мне не более чем музыкантам из Берлина, кураторам из Парижа, студентам из Боснии, итальянским бизнесменам, московским хипстерам всякого пошиба и всем постучавшимся в дверь в 5 утра, чтобы полюбоваться рассветом с моей террасы на 10-м этаже.
«Мы» важнее, чем «ты» / We More Than You
США и Россия, как настоящие противоположности, неуловимо схожи в своих крайностях. В США главное «я» и «ты», личность. Бесит реклама? Купи TiVo и не смотри. Не хочешь выходить из дома? Закажи с доставкой. Но чем дальше на восток, тем предосудительнее субъективизм во всех его проявлениях — от свиданий до дележа счёта в ресторане. Личность здесь ничего не значит. Одной рукой Россия замазывает субъективизм крупной кистью коллективизма, а другой черпает большой ложкой из котла экономики, контролируемой государством. «Я» не значит ничего. Тут дело в масштабе (Россия занимает одну шестую часть суши) или размере исторической трагедии (кризис здесь случались почти каждые десять лет на этом веку) — гибель человека в этой стране не заставит полицию искать свидетелей, а на упаковках молока не появится фотографий.
Особенно это заметно в архитектуре. Советская тектоническая хватка и масштабы как метафора — ты человек маленький и ничего не значишь. В моём доме 10 подъездов и 725 квартир, возвышается он над улицей, называемой Садовым Кольцом, — одной из четырёх столповых дорог российской столицы. Не стоит обольщаться идиллическим названием – Садовое Кольцо в общем-то брутально и насчитывает около 14-ти дорожных полос, хотя и сохранило своё имя с тех досталинских времен, когда по нему можно было гулять.
Если вы не знакомы с российской историей элит и низов, выйдите на мой восхитительный балкон: вид полностью закрывает балюстрада прямо на уровне глаз.
Это вам напоминание от страны, которая изобрела и запатентовала бюрократию: да, у тебя шикарная квартира, да, ты можешь почуствовать себя латино-американским диктатором или Евой Перон на своем балконе, с толпой у ног, но помни — ты здесь временный постоялец, и твоё время пройдет.
|