Значит, любишь… - задумчиво проговорил я. – А второй шанс ему дать не хочешь?Название: Почему нужно слушаться старшего брата.
Автор: Я, Я и еще раз Я
Рейтинг: NC-17
Тип: слэш
Пейринг: Кирилл/Стас
Жанр: романс, юмор
Размер: макси
Статус: в процессе
Саммари: - Знаешь, почему нельзя по ночным клубам шляться? - Сережа склонил свою уже не слишком трезвую и умудренную армией голову к кружке с пивом и медленно учил меня "жизни". - Потому что в таком клубе такого смазливого мальчика, как ты, могут перепутать с девочкой и отыметь. В зад-ни-цу, -
Предупреждения: Мат
Размещение: с оповещением об этом автора и с указанием ссылки
Глава посвящается чудесной Lere_Erkham ! С Днем Рождения, дорогая!!! Выздоравливай скорее!!!
Эпиграф к главе:
Я вспоминаю едреню-феню,
Как можно было это все забыть за дверью?
Ключи от дома, чехол с гитарой,
Кусочек хлеба - покормить голодных птиц.
А, в общем, клево, что так вышло...
Я сижу на крыше, пялюсь в панораму.
И наше солнце закатилось на ночь глядя
Неспроста не в ту канаву.
Спи, братишка, я не знаю, почему мы все такие...
Спи, братишка, я не знаю, почему мы все другие...
Сильнее ветра гоните лыжу
Депресняка, который мне сбивает крышу.
Поля-лужайки, цветы-грибочки...
И очень быстро песня пишется моя.
Вообще-то клево! Полбутылки пива есть,
И солнце кошкой лижет спину.
И пьяный хохот дополняет
Нарисованную пальцами картину.
Спи, братишка, я не знаю, почему мы все такие...
Спи, братишка, я не знаю, почему мы все другие...
Я под забором, в хоккейной маске,
Пытаюсь вспомнить свое имя и автобус,
В который сяду, тупой, как глобус,
И как законченный поэт уеду вдаль.
А, в общем, клево, что так вышло...
Я сижу на крыше, пялюсь панораму,
И наше солнце закатилось на ночь глядя
Неспроста не в ту канаву...
(с) Пилот "Братишка"
До дома я добрался быстро, несмотря на загруженные дороги. И это в воскресенье. Народ, что ж вам дома не сидится-то, а? Открыл дверь своим ключом (да, мой брат такой идиот, что не додумался вытащить у меня ключи, выгоняя из дома) и снял обувь. А потом, как был, в куртке пошел искать Серёгу по квартире. Он нашелся в своей комнате. Когда я зашел, то сразу понял, ЧТО именно было не так... Серёга сидел на кровати, а в руке у него была ополовиненная бутылка водки. Судя по наполненности бутылки и по виду брата, сидел он так уже давно. Серый в задумчивости смотрел на противоположную стенку, но, стоило мне зайти, как он повернулся ко мне.
- О-о-о, ты всё-таки приехал. Проходи, Кирюш, - проговорил он с полуулыбкой.
Я насторожился. Ласковое «Кирюш» совсем не вязалось со вчерашним скандалом. И, честно говоря, меня всё это начало сильно напрягать. И пугать заодно. Сейчас Серый пьян, неадекватен и совершенно не предсказуем.
Тем не менее, я прошел дальше, снял куртку и сел в кресло напротив кровати брата. С минуту мы смотрели друг другу в глаза, и я пытался уловить во взгляде брата то, что его мучило, однако вскоре осознал тщетность этих усилий. Его мысли были от меня закрыты. Может, мы не настолько и близки с ним, как мне всегда хотелось думать? Сам Серёга разглядывал меня так, будто видел в первый раз, а потом вдруг выдал:
- Я расстался со Светкой.
Я похлопал глазами.
- Что? Зачем? Почему? - удивленный до крайности, я был способен только сыпать дурацкими вопросами. Ведь Серый и Света встречались четыре года, а теперь брат говорит, что ее бросил... Это не укладывалось у меня в голове. - Ты так с ней из-за того, что она Марику наговорила в четверг, да? - начал я сбивчиво высказывать свои предположения, но Серый перебил меня взмахом руки.
- Не только, - сказал он, а затем, подумав, продолжил. – Кира, ты вчера рассказал мне, что вы со Стасом... Что... Ну, в общем, ты мне доверился, да?
Я даже ничего ответить не смог. Только смотрел на него, не понимая, к чему он ведет, и что последует дальше. Серый тем временем подался вперед с каким-то полубезумным взглядом.
- Я ничего никому не скажу, и даже не собирался говорить, - быстро начал говорить он, а затем опять сбился на слабое блеяние. – Просто... Просто, Кира, ты знаешь... В общем, пришла твоя очередь меня слушать, ага. Узнать, так сказать, о моих скелетах в шкафу.
И мне вдруг стало страшно. Все любопытство куда-то испарилось, мне СОВСЕМ не хотелось ничего нового узнавать о брате, что бы он там ни собирался мне доверить. Не хотелось выяснять, что он убил кого-то или изнасиловал, или еще что-то жуткое. Я резво встал и попятился к выходу из комнаты. В душе я понимал, что отступление на этот раз бесполезно, и, если Серёга захочет, то остановит меня в два счета. Но попробовать стоило.
- Я... Серёж, знаешь, я что-то не хочу... – хрен ли я вообще домой приехал, а?
- Нет, ты обязан меня выслушать! Сядь, Кира! - Рявкнул Серый и с грохотом поставил бутылку на стол.
- Эээ... Нет, я, пожалуй, пойду, - я медленно пятился к двери, но Серый молниеносно соскочил с кровати и двинулся на меня.
- А я сказал, ты выслушаешь!
Брат хотел за шкирку оттащить меня обратно в кресло, я начал отбиваться, но тут он, очевидно, не рассчитав силу, ощутимо ебанул меня спиной об стену. И ударился я не только спиной... Последнее, что я помнил с того момента, это сильную боль в затылке, как будто ядерный взрыв перед глазами, а потом полная темнота...
Сознание возвращалось ко мне постепенно. Сквозь гул в ушах пробивались причитания брата:
- Кирочка, Кирочка, ну очнись! Маленький мой, прости, я не хотел! Кирюньчик, ну очнись, Кирааааа! - вот те на...
Я с трудом разлепил глаза и попытался сфокусировать мутный взгляд хотя бы на потолке. Но он, сука, покачивался. А потом я понял, что покачиваюсь я сам, потому что брат держал меня на руках и баюкал, как маленького ребенка, причитая и чуть ли не плача. Мне стало смешно, но смеяться я не рискнул: уж очень сильно болела голова. Неслабо он меня приложил, блядь. Я хотел сказать Серому, чтобы он перестал меня укачивать и вопить, но этот гандон вдруг прижал меня к своей широкой груди и заголосил еще громче:
- Кирочка, ну милый, братишка, очнись, пожалуйста! Ты же живой, правда, Киренька? - ну что за идиоты меня окружают, боже ты мой... Паника явно выбивает у людей из головы все здравые мысли. Мой брат прошел армию, а сейчас воет и умоляет меня очнуться, даже не оказав первую медицинскую помощь. Пьяный мудак, вот он кто.
- А пульс проверить не судьба? - промычал я ему в грудь.
- Ты очнулся, Кира! - меня снова прижали к груди и чмокнули в лобик, как ребенка... Ну, или как покойника.
Я взвыл от боли в голове, а потом пробурчал:
- Да отпусти ты меня уже, мудила.
- Кир, прости меня, прости, правда... Я так испугался... Я прям протрезвел, честно, - бормотал Серый, трясущимися руками хватая меня за подбородок и заглядывая в глаза. - У тебя теперь, наверное, сотрясение.
- Ну уж надо думать, - фыркнул я. Капитан Очевидность объясняет, бля…
- Голова кружится? - участливо спросил брат. Вот сука, а? Еще смеет интересоваться.
- Да, - сказал я и сел, выпрямившись и держась за голову. - Серёжа, ты мудак, понимаешь?
- Понимаю. Прости меня, Кира...
- Хватит уже извиняться. Давай уже говори, что хотел. Не зря же я пострадал. Хоть узнаю теперь, за что, - ворчливо сказал я.
Серый поднял меня под мышки, оттащил-таки в кресло, посадил и вручил бутылку.
- Тогда пей.
- Зачем? - удивился я. Глушить днем водку не представлялось мне разумным.
- Пей, говорю. Долго будем разговаривать...
Я пожал плечами, но сделал большой глоток. Водка обожгла горло, а на глазах выступили слезы. Я уткнулся носом в кулак, а Серый подошел, сел перед моим креслом на корточки и заботливо протянул меня пачку чипсов. Я запустил руку в пачку, а затем с аппетитом захрустел чипсами. Ммм, с сыром, мои любимые! Брат еще полминуты смотрел на меня, а потом вдруг поднялся, отдал мне чипсы и вышел из комнаты. Я проводил его недоуменным взглядом, но через пару минут он вернулся и протянул мне полотенце с завернутым внутрь льдом. Я кивнул, приложил лед к затылку, а Серый расселся прямо на полу. Пытаясь игнорировать настойчивое головокружение, ощущение холода на голове и подступающую к горлу тошноту, я произнес:
- Ну?
- Ты знаешь, почему я расстался со Светкой? - спросил брат.
- Потому что она лживая сука? - предположил я. - Или опять меня ударишь?
Брат весело хмыкнул.
- Не ударю, она ж теперь не моя девушка. Я с ней встречался для галочки, Кир, она меня никогда не интересовала, как личность. Красива, да, целеустремленна, хороша в постели, но я ее не любил.
- Предсказуемо, - кивнул я. - Я бы ее тоже не любил. А почему именно сейчас ты ее бросил? Вы ведь четыре года вместе были. Или, типа, щас наложилось все? И то, что она Марику сказала на юбилее, и вообще все. Почему сейчас?
- А это я тебе чуть позже расскажу, - загадочно ухмыльнулся брат. Я поддался на игру.
- Хорошо. А в чем заключаются твои скелеты?
- Кира... – Серый помедлил. – Ты, помнится, хотел узнать, почему мы с Маратом больше не общаемся.
- Да. Но я догадываюсь, что там какая-то суперсложная херня, поэтому не настаиваю больше. Если хочешь, расскажи. Только скажи сначала еще кое-что. Почему отцу не собираешься рассказывать о нас со Стасом? С чего вдруг так резко поменял свое мнение?
- Ну, братишка, ты сам строишь свою жизнь, делаешь свои ошибки, никто не в праве тебе эту жизнь портить, кроме тебя самого. Если ты когда-нибудь поймешь, что Стас и голубизна не для тебя, сам же прекратишь. Ты ведь у меня очень умный мальчик, Кира, слишком умный для своего возраста. Да и вообще, ты взрослый уже. Стас был прав, никто за тебя решения принимать не может. И я не хочу, чтобы ты проклинал меня за то, что я порушил тебе отношения, когда они могли выйти счастливыми. Можешь не верить, но я тебя люблю и порву за тебя любого. Просто умей применять свои мозги все-таки. Если уж всерьез задумал с этим пидором мутить, не попадайтесь никому на глаза, потому что отец тебя убьет, если узнает. Вообще никому, понял? А я, если что, прикрою.
- Я щас расплачусь, - фыркнул я саркастически. - Какая прочувствованная речь... Рад, что ты, наконец, это понял. Что меня можно прекратить опекать. И не называй Стаса пидором. И вообще никак его не называй. А я тебя тоже люблю. Теперь рассказывай, что хотел.
- Ты ведь нихуя не понимаешь в нашей с Маратом дружбе, правда? – невесело ухмыльнулся брат. - Ты так превозносил ее, говорил: «ТАКАЯ дружба, как у вас, не может так закончиться»…
- А что я должен понимать? – я нахмурился, уязвленный самим фактом того, что я чего-то не понимаю.
- А то, - медленно проговорил Серый со странной улыбкой, - что дружба у нас была специфическая...
- Это как? - я понимал, что отчаянно туплю, но смутные догадки, терзающие меня, были такими страшными, что мне не хотелось их воспринимать.
- А так, что я его пялил, ты понимаешь? Пялил! Мы еблись, как кролики, в последнем классе школы. Ты понял, да? - И тут брат истерично заржал, икая и вытирая слезы то ли смеха, то ли горечи. А я сидел и тупо смотрел на него, обдумывая только что услышанное. Неужели... Но мое тело действовало вперед мыслей, поэтому через считанные секунды пачка с чипсами и лед полетели куда-то в сторону, а я бросился на брата, опрокидывая его на пол и впечатывая кулаки в его лицо.
- Ах ты сууууука!!! Ты ханжа ебаный! И ты после этого называл меня пидором, издевался, выгнал из дома! Да как ты мог, сволочь?! Ханжа, мудак, гнида! - орал я, избивая собственного брата, который не особо-то и отбивался. О сотрясении я забыл от бешенства. Боль в голове казалась ничем по сравнению с ложью, которой меня потчевал братец в течение последних лет. Следующие несколько минут мы катались по полу, дрались, а я еще и матерился вовсю. Он старался меня не бить, только уворачивался и пытался держать мои руки, но пару раз я всё же получил по зубам и по носу. А вот я на удары не скупился, бил всюду, куда дотягивался, поэтому вскоре был измазан в его же крови, которая стекала из его носа и губы мне на лицо и одежду. А потом Серый просто растянулся на полу, уже не закрываясь от моих кулаков, а я в последний раз вмазал ему по челюсти и поднялся на ноги, почему-то всхлипывая.
- Какого хера, ты, сука, мне это рассказал?! Зачем тогда было разыгрывать из себя гомофоба, а? Тварь! - я пнул ногой Серого в живот. Он скорчился на полу, ничего не отвечая, а я вконец разревелся и плюхнулся на пол рядом с ним. Подумал, подтянул его к себе и обнял, вытирая своей футболкой, которая когда-то была белой, его лицо от крови. Он морщился, но не издавал ни звука. Так мы и просидели какое-то время, обнявшись. Я тихо рыдал, а брат молчал и только цеплялся пальцами за мою руку.
Ну что за хуйня?.. Почему в нашей семье все так ебануто происходит? Почему мой брат такой закрытый идиот? Почему не мог довериться мне? Почему, почему, почему?!
Я вытер сопли и слезы о рукав безнадежно испорченной футболки, порванной в драке и испачканной в крови, и потормошил брата за плечи. Он поднял голову и посмотрел на меня убитым взглядом.
- Больше никаких секретов, слышишь? - твердо сказал я и шмыгнул носом, что совсем не вязалось с твердостью в голосе.
- Больше никаких секретов, - повторил он. - Да, Кир, слышу. Прости меня. Если бы я изначально рассказал тебе все, этого не было бы.
- Зато теперь ты мне все расскажешь в подробностях, - проговорил я, дотянулся до бутылки и сделал несколько долгих глотков, чувствуя, что задыхаюсь от крепости этой херни. А еще водяра жгла огнем разбитые губы. Вот нам и обеззараживающее средство, очень кстати.
- С самого начала? - поинтересовался Серый, принимая у меня из рук бутылку.
- Да, - кивнул я. Вот теперь я хотел узнать все и сразу.
- Хорошо, - Серёжка допил оставшуюся водку, с грустью посмотрел на бутылку, а затем достал из-под кровати еще одну, новую. Под мой издевательский хохот и замечание «Алкашня!» он распечатал ее, опять глотнул, морщась от боли, и начал рассказывать. Голос брата был в меру твердым, что в очередной раз доказывало его стойкость к алкоголю. Я уже говорил, что он научился пить в армии? Не то слово. ЧТО они там синявили, я даже представлять боюсь. Чистую самогонку, самый верняк.
- Я, наверное, начну с того момента, как Марат перешел к нам в школу в конце девятого класса. Всем сразу стало известно, что в предыдущей школе у него случился скандал, но сначала никто не знал, какой. У него была состоятельная семья, так что скандал удалось замять, но все равно пришлось перевестись. А я тогда был классным заводилой, меня все боялись, я был, что называется, лидером среди одноклассников. И вот он пришел, весь такой тихий и умный, что на него сразу ополчились. Ботаников не любят, сам знаешь. А он не реагировал, только усмехался на наши попытки его довести. Как будто так и надо, как будто привык. И это бесило еще больше. Мы полоскали его портфель в унитазе, топили там его школьные принадлежности, лепили ему жвачку, куда только можно, портили учебники и тетради, пачкали его одежду мелом, подкладывали кнопки на стулья, в общем, делали все, что делают подростки, школьные ублюдки, - Серый замолчал и сделал еще глоток. Взгляд его снова ушел куда-то в стену, это означало, что Серый погрузился глубоко в воспоминания.
Я сразу вспомнил фото на школьном крыльце, где Марат будто защищается портфелем от Серого. Вот оно как было, оказывается. А я как раз жаждал узнать, как развивалась их дружба. Выходит, сначала никакой дружбы не было, а мой братец был в числе тех, кто гнобил новенького…
- А он молчал, просто молчал, ты понимаешь? А еще он постоянно на меня пялился, как будто я его интересовал поболее всего остального мира. Пацаны тоже это заметили, начали подкалывать нас обоих. Я бесился нереально, Кир, ты бы знал, как я его ненавидел за эти взгляды.
Я едва не подавился воздухом от слов брата. Помнится мне, я тоже озверел от взглядов Стаса в клубе. Как похоже, черт…
- А потом как-то просочилась информация о том, что Марат пидор, что в предыдущей школе был скандал из-за его поцелуя с сынком директора. И за этого его оттуда выгнали. Это стало поводом для нашей шоблы проучить «грязного пидора»... – Серый сделал пальцами кавычки на этих словах. – Мы поймали его после уроков, когда он возвращался домой, и пацаны предложили мне избить его самому, потому что мне он своими взглядами доставлял больше всего проблем. И я избил... Кирилл, представляешь, я избил беззащитного парнишку, который не сделал мне ничего плохого... Я с удовольствием бил его кулаками в лицо, а когда он упал, то ногами, по почкам, по ребрам, по лицу… - Серый остановился и покусал ноготь на большом пальце. Ему тяжело было об этом вспоминать. - Парни посвистели, повеселились и разошлись по домам. А я все никак не мог уйти, все стоял и смотрел, как он корчится на земле, весь в крови. А потом я не выдержал, я поднял его, закинул одну его руку себе на плечо и потащил к нам домой. Родители работали, а ты отдыхал в санатории, где тебе почки лечили.
Значит, батяня не просто так меня от армии отмазал, понял я. Какая-то болезнь у меня все-таки есть. Минус один вопрос в моей жизни.
- Я приволок его в квартиру, отмыл, обработал ссадины и ушибы, накормил... А он ни слова не говорил, просто смотрел на меня и молчал. Смотрел и молчал. Меня это безумно раздражало, хотелось ему еще врезать. А свои кроссовки, которыми я его бил, я снял и спрятал в коробку под кроватью. Она до сих пор там лежит, прикинь?..
Я благоразумно промолчал. Не время брату рассказывать, что я рылся в его тайниках. А то еще раз по башке получу.
- Потом он признался мне, что я ему нравлюсь. Я сначала убить его хотел, но не стал ничего отвечать, только обозвал его пидором. Он сказал, что я хороший человек, потому что не бросил его там валяться. А я проклинал себя за то, что избил его. Мне было стыдно и хотелось загладить свою вину. Бля, ведь я никогда не был законченной сволочью, Кир! И мы как-то подружились. Пацаны начали было вякать, но я быстро позакрывал слишком широкие рты. На нас постепенно забили, только вот я перестал быть лидером. Им не понравилось, что я общаюсь с ботаником, да еще с таким странным, каким Марика всегда считали. Я защищал его ото всех, кто хотел его обидеть, он помогал мне с учебой, таскался за мной повсюду, как собака, преданный. Я сначала относился к нему снисходительно, а потом понял, что лучше друга у меня еще не было. Мы вместе столько всякого творили! С ним было весело, столько приключений сразу вспоминается, писец… Он был не просто странный, а интересный и прикольный, много знал, мне рассказывал… Он больше не заводил разговоров о своих пидорских наклонностях, за что я был ему благодарен. Я даже из гомофоба превратился в сочувствующего и понимающего. Ну и похер, что мой лучший друг – педик, главное, что он рядом, и что он клевый. Но однажды... В одиннадцатом классе уже это было. Мы сидели у него дома, делали домашку, и...и он меня поцеловал вдруг. Ты прикинь? Неожиданно. Я охуел, конечно. Врезал ему, а он снова полез целоваться.
БЛЯДЬ!!!! Что-то мне это напоминает!!! Это рок нашей семьи, да?! Бить мужиков, которые нас целуют. Ебать! Это карма? Брат, почему у нас все такое одинаковое???
- Я сразу ушел от него тогда, послав на хуй, но с тех пор меня начало преследовать ощущение этого поцелуя.
Та-а-ак… И это мы проходили. Серый, я тебе тоже потом подробно расскажу о нас со Стасом, и ты охуеешь, как всё похоже получилось.
- Меня тошнило от неправильности того, что он сделал, было противно об этом думать, но в то же время меня не оставляло это будоражащее чувство, какие-то смутные желания... А спустя неделю он признался мне, что влюблен, что жить без меня не может, что покончит с собой, если я ему откажу. Я со злости посоветовал ему так и сделать, мы поругались, не общались месяц. И весь этот месяц я сходил с ума, Кир. Он мне снился, мне было дико скучно без него. И вот я первый не выдержал, пришел к нему и...он предложил мне его трахнуть. Кир, я не смог отказаться, веришь? В тот же день это и случилось. Он позволял мне делать все, чего душа пожелает, помогал, направлял, он говорил мне такие слова, от которых хотелось зажать уши, чтобы не слышать. Но это получилось охуенно. С девочками было не так, с ними было нежно, аккуратно и медленно, а с ним просто взрыв. А еще он признавался в любви через слово, просил, умолял... В общем, я очень скоро после первого траха понял, что чувствую к нему то же самое, если даже не сильнее. И мы начали встречаться, если так можно это назвать. Стали больше времени проводить вместе, чаще у него, потому что у нас дома был ты. Мы постоянно целовались, трахались прямо на учебниках, а потом в школе хихикали, вспоминая, кто кончил на алгебру или литературу. Пиздец, смешно было дико. Прятались от всех, ни одна живая душа не знала о нас. Но в итоге, мы очень дешево спалились перед одноклассниками. Одна сучка видела, как мы сосались в подъезде, настучала всем. Ей поверили, конечно. Нас начали гнобить, обоих. Я отбивался, как мог, пытался защитить и его, открещивался, говорил, что та девка — тупая и слепая сука, но ты знаешь подростков. Верят любым слухам и жестоки до беспредела. Видел у Марика маленький шрам на щеке? Это в него кинули железную линейку прямо на уроке...
Я вспомнил капли крови на записке, и мне стало почти до слез жалко Марика и Серого. А еще меня не оставляло чувство нереальности этого разговора между мной и братом. Я понимал, что сейчас он так откровенен со мной, как ни с кем не был, и это заставляло меня ценить нашу беседу еще больше.
- Марат стоически переносил все эти ужасы, как и мои нападки в девятом классе, но у меня начали сдавать нервы. Со мной так никогда раньше не обращались, было дико видеть такое отношение. Презрение, отвращение, побои, оскорбления, типа «педрила», «грязный пидорас». Больше всего удивляет до сих пор, как эти слухи тогда не дошли до родителей. И, в конце концов, я придумал план. Я решил завалить вступительные экзамены в институт и пойти в армию. Чтобы нас оставили в покое. Нас по отдельности… На самом деле это было непростительной трусостью с моей стороны. Я убегал от проблемы, оставляя Марата наедине со всем миром, а сам хотел спрятаться в армии... Но тогда это казалось лучшим вариантом. Марат убивался, просил не уходить, говорил, что два года — это слишком большой срок, чтобы наши отношения сохранились. А я игнорировал все, что он говорил. Я помню наш последний вечер перед моим отъездом, он плакал, когда мы трахались. Кир, он реально плакал. Как баба, ей-богу. И отдавался так, будто в последний раз. Но это и был наш последний раз, собственно... И вот я ушел в армию на два года. Там видел только сослуживцев, родителей и тебя. Он не приезжал, мы оба знали, что, если он приедет, кто-нибудь из нас сорвется в проявлении эмоций, настолько нас друг к другу тянуло. Мы только переписывались, да и то редко. Я не хотел, чтобы сослуживцы нашли у меня такую порочащую переписку, поэтому письма были сухие и несодержательные до предела. Типа, «Привет-привет, как дела? Машка из моего подъезда дочку родила. А Иванов Пашка в аварию попал. А у тебя там в армии как?» Но я ждал. Ждал своего возвращения, как манны небесной, мечтал снова его увидеть, обнять, поцеловать. Только в армии понял, насколько же я все-таки влюбился. И наконец, я вернулся. У Марата уже была своя квартира к тому времени, родители подарили на поступление в институт. Мы встретились один раз, два, я с ужасом заметил, что он как-то чересчур холодно и отстраненно держится. А потом приехал к нему домой, а там... А там он трахался с каким-то парнем. И вот после этого, Кира, мир передо мной рухнул. Я приехал домой, нажрался как свинья, а ты мне не дал наделать глупостей, ты сам рассказывал. Но мне ведь и вправду жить не хотелось тогда. Он меня в себя влюбил, а потом предал, как последняя сука. Он пытался просить прощения, звонил, приезжал, ловил меня, но я его пообещал убить, если увижу еще раз. С тех пор я решил, что больше никаких пидоров в моей жизни не будет. Поэтому и взбесился на тебя вчера. Это было как удар по голове, твое это признание. Такое чувство, будто меня опять предали. А Марат… Он меня попросту сломал, ты понимаешь? Изменил меня, а потом изменил мне. Тварь, какая же он тварь…
Серый тяжело вздохнул и снова приложился к бутылке. Я обдумывал услышанное. Теперь мне всё понятно. Всё встало на свои места. И болезненная гомофобия Серого, и надрывные эмоции Марата. Серый в юношестве презирал геев, воспитанный нашим строгим отцом, пока сам не влюбился в одного из представителей «голубого братства», а тот ему изменил, не дождавшись из армии. Да у них ещё всё в таком нежном возрасте происходило… В общем, моему брату пришлось несладко. Но Марат не кажется таким конченным ублюдком, к тому же я явственно видел у него чувства к моему брату. И кольцо неспроста до сих пор сидит на его пальце, как влитое.
- Знаешь… - медленно проговорил я. - А ведь Марат до сих пор то кольцо носит…
Серый встрепенулся.
- Какое кольцо? Стоп. Откуда ты знаешь про кольцо?
Я понял, что спалился. Придется выкручиваться.
- Помню, что ты носил такое же раньше. И вот у Марика увидел.
- А-а-а… Ясно. Ну и что с того? Это ничего не значит.
«Ну, это для тебя, чурбанище…» - подумал я, а вслух сказал:
- Ты его только ненавидишь? Или еще что-то? – мне не давала покоя слишком сильная реакция брата на любое упоминание о Марате. Это не могла быть только ненависть, при всем желании.
- Нет, мой проницательный братик, не только, - хмыкнул Серый. - Такое не забывается, знаешь ли. Ненавижу, да, безумно. Хочу отомстить. Но люблю его, суку, по-прежнему. И когда я в четверг увидел его там, в школе, я это ясно понял. А он еще такой красивый стал, что мне аж стало страшно сорваться прямо там… Зачем вот ты меня туда привел?
- Я пообещал Марику дать ему возможность поговорить с тобой, - я пожал плечами.
- Идиот ты, Кира… Хотя, ты же всего не знал, - успокаивая себя, пробормотал Серёжка.
- Ну да, потому что мне никто ничего не рассказал, - раздраженно ответил я. – Марик вообще сказал, что вы поругались из-за того, что он переспал с твоей девушкой, пока ты был в армии, типа, она тебя не дождалась.
Серый зло хмыкнул.
- Ага, щас, как же. Он сам был «моей девушкой». И не дождался, сука.
- Значит, любишь… - задумчиво проговорил я. – А второй шанс ему дать не хочешь?
Серёгино «Пфф!» было слишком однозначным.
- Кира, я в душе не ебу, ЧТО такого должен сделать Марат, чтобы я дал ему второй шанс.
- Сам же говоришь, что еле удержался там, в школе, - я не понял юмора.
- Трахнуть его, да, хочется. Сильно хочется. Но давать второй шанс… Хера. Такое не прощается, Кирюша. Кем угодно, но мной не прощается.
- Ты твердолобое чмо, - разозлился я снова. – Сам же будешь страдать, себя мучить, его мучить, но будешь стоять на своем. Как собака на сене.
- Ты забыл, Кира, видимо, что не только я в нашей семье отличаюсь твердолобостью, - улыбнулся брат.
- Нихера вот. Я пошел на поводу у своих желаний и теперь вполне счастлив.
- Ой ли?.. – не поверил мне брат. – Прям-таки счастлив? Прям-таки готов заявить всему миру, что ты гомосек, и что Стас – твой бойфренд? И маме с папой? Кира, ты головкой-то стукнулся сильнее, чем я думал. И не той головкой, кретин, не смотри на меня так!
Я заржал, игнорируя тупую боль в башке, о которой так некстати напомнил брат.
- В общем, Серёж, мне интересно знать две вещи, - сказал я, перекладывая лед поудобнее.
- Ну?
- Во-первых, почему ты кинул Светку?
- Потому что я увидел в школе Марата, а после этого точно не мог терпеть рядом с собой эту акулу. И еще… Ну, ладно, это не считается.
- Что? Сказал «А», говори и «Б», - в нетерпении я дернул брата за рукав. Он ухмыльнулся моей этой детской привычке, но проговорил:
- Да то, что, когда я спал со Светкой, то видел не ее, а Марика, и рисковал произнести его имя, а не ее. Такая сексуальная жизнь на грани фола меня мало устраивает.
Я широко улыбнулся, вспоминая свой опыт с Амалией и Стасово протяжное «Кираааа». Это нам до боли знакомо и понятно.
- А что еще тебя интересует? – спросил брат, глядя на меня с такой теплотой, что мне моментально захотелось крепко его обнять. Я сдержал эмоциональный порыв и спросил:
- Что ты намереваешься теперь делать с Маратом?
Вся теплота сразу ушла из глаз Серёги, и он мрачно буркнул:
- Ничего. Игнорировать тот факт, что он вообще существует.
- Ага-ага, охотнейше верю, - я закивал как китайский болванчик. – А еще будешь видеть разные сны и дрочить под одеялом, представляя его лицо, ну-у, или не совсем лицо.
- Кира! – возмутился Серый и даже покраснел. Оба-на! Мой брат покраснел! Не иначе где-нибудь в Сахаре прошли проливные дожди…
- Что «Кира»? – передразнил я его. – А то я не знаю, как ты будешь на него реагировать.
- И что ты предлагаешь, мелкая ты тварюга?
- Предлагаю для начала хотя бы поговорить с ним.
- Нет уж, нахер иди с такими предложениями. Придумай что-нибудь поумнее. Это ведь ты всю эту кашу заварил с примирением! – Серый обвиняющим жестом ткнул меня пальцем в плечо.
- Не я, а мое начальство, - поправил я спокойно. – Их благодари. А я просто так…мимо проходил.
- Ёпты, вот и прошел бы мимо! – вызверился брат снова. – Но нет! Нашему крысенышу обязательно нужно сунуть нос именно в то дерьмо, которое хуже всего пахнет.
Я поржал над удачным сравнением и сказал:
- Не будь так критичен к себе, братик. Зато смотри, какую скелетину я откопал в твоем шкафу. Теперь буду со вкусом глодать эти кости. Ты же знаешь, как мне нравится копаться в чужих отношениях.
- Знаю, пакостник… - проговорил Серёга, а потом вдруг нехорошо улыбнулся и схватил меня за штанину. – А теперь рассказывай в подробностях, что у тебя там со Стасом.
Я глубоко вздохнул и начал пересказывать брату всю свою нехитрую, но грустную историю знакомства со Стасом. В деталях… Когда брат услышал о совместной дрочке в моей спальне, его перекосило.
- Кира, как ты мог? А ведь отец был дома. Ай-ай-ай, какой кошмар, - Серый то ли в шутку, то ли всерьез поцокал языком.
- Не будь ханжой, а? – посоветовал я, подавив желание выматериться на него.
- Я шучу, - улыбнулся брат. – Вот бы никогда не подумал, что мой брат тоже попадется на пидористическую удочку. Пиздец какой-то…
- Сер, - позвал я, ощущая, что губы уже растягиваются в улыбке, а внутри зарождается дикий ржач.
- Что?
- А ты прикинь, что будет с отцом, если он узнает, что оба его сына – геи? – уже давясь смехом, спросил я.
После этих слов мы не могли успокоиться долгое время… Серый сидел, привалившись к кровати, и ржал, согнувшись в три погибели. Я в кресле задыхался от смеха, пытаясь не обращать внимание на головную боль.
Вдруг у меня в кармане завибрировал телефон, и грянула мелодия «Mann Gegen Mann». Светлов. Явился, не запылился…
- Да, Стас, - я взял трубку, всё еще смеясь.
- Кира. Ты как? – обеспокоенно спросил он.
- Нормально, - хихикая, ответил я, глядя на ухахатывающегося брата.
- Что значит «нормально»? – поинтересовался Стас.
- Это значит, круто. Стас, мой брат всё знает.
- То есть как «всё знает»? Он вроде бы уже вчера всё узнал, нет? - опять вопросы, и опять Стас тупит… Вот же напасть!
- Всё о нас с тобой знает. То, что вчера я сказал, и даже больше. И, кажется, он не против, - улыбнулся я, водя пальцем по горлышку бутылки.
- Не против? – эхом повторил Стас. – Кира, у вас там точно все нормально?
- Ага. Не против – значит, он не будет нам мешать. Даже прикроет, если что.
- Что же у вас там такое произошло?.. – заинтересованно проговорил Стас.
- Ну-у, мы поговорили откровенно, как мжчина с мжчиной, - слегка заплетающимся языком сказал я. Алкоголь начал давать по мозгам не хуже удара об стену.
- Кира, мне кажется, или ты нетрезвый? – подозрительно спросил Стас.
- Точно, - заржал я. – У нас тут вторая бутылка водки пошла.
- Ты шутишь?
- Нет. Вот она скоро закончится, и пойдем за добавкой, - я довольно гыгыкнул.
- Дай мне трубку, - сказал Серый, наблюдая за моими безуспешными попытками вести внятный разговор.
- На, - я протянул телефон и с размаху опустил ему в ладонь.
- Стас? – брат поднялся с пола и пошел к двери. – Да, с ним все в порядке, просто выпил мальца. Завтра будет как огурчик, ха-ха-ха, маринованный.
Я с улыбкой слушал брата, прислонившись затылком к спинке кресла. Кажется, жизнь налаживается. Во всяком случае, еще один человек за меня, а не против, и это радует.
Я ощутил, что глаза у меня уже слипаются, да еще голова кружилась и болела. Какой насыщенный день, блин. Столько событий и откровений сразу. Пожалуй, я хочу спать. Завтра буду всё это переваривать.
Брат еще какое-то время трепался со Стасом, а потом вернулся и сказал:
- Ну что, может, спать уже? А то завтра на работу, а мы с тобой как невменяемые. Рано, конечно, но всё же...
- Угу, - кивнул я, снова опустил голову на спинку кресла и попытался вырубиться.
- Не-не-не, - Серый поднял меня с кресла и уложил на кровать. – Так лучше будет, - улыбнулся он и накрыл меня одеялом. - Спи, братишка... - ласково сказал Серёжа.
Недолго думая, я повернулся лицом к стенке и позволил себе окончательно расслабиться. Серёга еще какое-то время постоял рядом, а потом я почувствовал, как матрац прогнулся под его тяжестью, а сам брат почти впечатал меня в стенку своей тушей. Я поворчал для проформы, пихнул его локтем, но сил на споры, а уж тем более на марш-бросок к себе в комнату, не было никаких, поэтому я забил на брата, сладко зевнул, а после этого я уже ничего не помню.
Разбудили меня голоса родителей. Я приоткрыл один глаз, но понял, что зря это сделал, и закрыл снова.Германия Свет бил в глаза, голова раскалывалась, так что лучше я полежу тихонько, без лишних телодвижений.
- Ты только посмотри на них, - бушевал отец. – Подрались опять, напились водкой и уснули. Вот паршивцы. А вроде взрослые уже.
- Вадим, что ты удивляешься? Не в первый раз они так. Зато погляди, какие они милые. Спят вместе, совсем как в детстве, - мама, по-моему, могла только умиляться своим непутевым сыновьям.
- Ира, это всё твое воспитание, - строго проговорил папа. – Ну, ничего, я им завтра устрою…
- Да хватит уже каждый их шаг контролировать, Вадик, - фыркнула мама. – Успокойся, пойдем лучше глинтвейн сделаем. Я замерзла, пока мы ехали.
- Хорошо. Но завтра мы с ними поговорим, Ира. И никаких возражений.
- Как скажете, сэр, - хихикнула мама. Они с папой выключили свет и ушли. Приколисты...
А я опять провалился в сон, думая о том, что всё запутывается еще больше. Я, Стас, Серый, Марат… Что с нами теперь будет?
Найдете ошибки, очепятки, ляпы и другие косяки, напишите, пожалуйста. А то я уже заеб...заколебалась перечитывать один текст стопиццот раз)))
|